|
ЛЕТО 6812 ОТ СОТВОРЕНИЯ
МИРА,
1304 ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА
 "Уже
более полувека минуло, как за грехи смирил нас Господь перед окаянными
степняками, но до сей поры нет никого, кто бы защитил поруганную
Русь. Где ни появится хотя бы один татарин, то многие наши не смеют
ему противиться. А если их двое или трое, то многие русские, бросая
жен и детей, в бег обращаются".
По раскисшей, весенней
дороге, с трудом выдирая из чавкающей глины уставшие ноги, брели
две заляпанные грязью лошади. Всадники, боярин Кирилл и надежный
слуга его Никита, возвращались из Золотой Орды, слава Богу, живыми
и здоровыми.
Не впервой сопровождали
они туда ростовского князя Константина, у которого Кирилл был на
службе. Как всегда, возили дань хану: серебро, пушнину, рыбу, мед.
Двадцать саней добра привезли, однако хан лютовал, и кричал гневно:
"Вы, собаки ростовские, - всегда с данью опаздываете! Ждал
вас осенью, вы же зимой явились, когда мы с голоду пухнем!"
А у самого рожа жиром заплыла, глаз не видать. "Смотри, князь
Константин, гордый Ростов твой одним пальцем в землю вдавлю!"
Унижаясь и дары щедрые
на коленях поднося, кое-как умолили ненасытного хана не серчать,
у самих, мол, голодный мор.
Заржали лошади, влажными
ноздрями родной воздух почуяли, увидели впереди село свое Варницы.
Здесь, в трех верстах от Ростова, на берегу речки Ишни, что вливается
в светлое озеро Неро, жил в своей усадьбе честной боярин Кирилл
с женой Марией. Как говорили, носили они в двух телах единую душу.
Стиснул Кирилл в крепких
объятиях жену свою.
- Ой, медведушко, побереги
дитятко свое! Ведь на сносях я, - зарделась Мария. - Дождалась я
таки тебя, свет мой светлый, муж мой ненаглядный! Будто тихий ангел
нынче шепнул мне, что ты едешь. Пойдем же скорее в горницу, поведаю
я тебе, какое чудо Господь нам явил.
Тревожно поспешил князь
в дом и там, помолившись в молельной комнате и поблагодарив Господа
за счастливое возвращение, Мария, держа мужа за руку, плача зашептала:
- В прошлое
воскресенье пошла я в церковь и стала в притворе1
вместе с другими женами. И вот перед чтением Святого Евангелия,
когда люди стояли молча, вдруг младенец во мне вскрикнул.
Кирилл вскочил и в страхе
перекрестился.
- Вот так и люди в церкви,
как ты, стали оглядываться, - всхлипнула Мария. - Когда начали Херувимскую
песнь петь, младенец во второй раз во мне вскрикнул. Да так громко,
что по всей церкви слышно было. Я стояла ни жива, ни мертва, а женщины,
бывшие рядом, стали переговариваться и спрашивать друг друга, что
бы это значило? И только батюшка возгласил "Вонмем, Святая
святым?" - младенец в третий раз вскрикнул, громче прежнего.
Я стала плакать в великом
смятении, а женщины окружили меня, говорят: "Не твой ли это
ребенок спеленутый за пазухой у тебя кричал?"
Я же из-за слез и волнения
отвечала: "Нет у меня ребенка. Спросите еще у кого." Они
же допытывались настойчиво, так что я принуждена была сказать, что
младенец кричавший - мой, только не в пеленках он, но ношу его во
чреве своем.
- Как же может кричать
ребенок, когда он еще не родился? - поразился потрясенный Кирилл.
- И те женщины так же меня
спрашивали, я же, объятая великим страхом, не знала, что им ответить.
Так и разошлись все, крестясь и перешептываясь. Что это, Кириллушка,
чудо ли, беда ли?
- Что бы ни было, жена
моя любимая, примем с покорностью. Ведь на все воля Божья.
После церкви отец Михаил,
прочитавший много книг святых, сказал им: "Не скорбите о младенце,
но напротив, радуйтесь и веселитесь, ибо ребенок ваш Богом избран.
И то, что младенец ваш
трижды прокричал, указывает, что будет он учеником Пресвятой Троицы
и многих приведет к познанию Бога. А потому именно в церкви, при
людях, это слышавших, возвестил он о себе, а не в тайном месте".
Надо
ли говорить, как возликовала сердцем Мария, как с того дня до самых
родов бережно носила, своего чудесного младенца, будто сокровище!
...Не
сразу раззвенелась Русь колокольным звоном. Дороги и диковинны были
колокола для малых городов и сельских церквей, а потому отец Михаил
созывал народ, ударяя в сухой дубовый брус.
Потянулись прихожане на
утреннюю службу. Она сегодня особенная. Нынче, 3 мая празднуется
память одного из первых русских святых, основателя
Киево-Печерского монастыря2 Феодосия.
Двести сорок лет минуло, как преставился этот знаменитый старец.
В этот же светлый день
Мария родила сына.
- Господи! - шептала счастливая
мать - не новое ли это знамение Твое? Не продолжит ли мой сын дело
Феодосия?
На сороковой день понесли
родители сына в церковь крестить, а старший их, трехлетний Стефан
тоже топает, няньку Наталью за руку держит.
- Вот сейчас братика твоего
в церкви одарят, - улыбается Наталья.
- А меня?
- Да тебя одарили уже.
- Чем это?
- Крестом да именем!
А этого младенца одарили
именем Варфоломей, потому как в этот день 11 июня, праздновали в
церкви память святого Варфоломея, одного из двенадцати учеников
Христа.
Через некоторое время стали
замечать за ребенком нечто странное и невиданное. Каждую среду и
пятницу младенец не брал материнскую грудь и не пил коровьего молока.
Так и оставался без еды в тот день. Мария с другими кормящими матерями
осматривали его со всех сторон, пытаясь найти причину болезни. Но
мальчик не плакал, не печалился, был лицом, сердцем и глазами весел,
всячески радовался и ручками играл.
Тогда
поняли все, что не ест он не от болезни, а постится3
, как все православные, по средам и пятницам.
-
Ага! Вот он где! В бузине схоронился! Сказывай, наконец, Варфоломей,
идешь с нами в лес, или нет? Ну, чего на цветочки уставился? - грозно
подступил к брату Стефан.
- Нет, не пойду. И вы не
ходите. Грех это - птенцов наземь скидывать, - тихо сказал худенький
босоногий Варфоломей. - А Наталья еще говорила: кто синиц разоряет,
тому счастья не бывает.
- Слышь, Стефан, а он у
вас это, видать, блаженный, - деловито ковыряя в конопатом носу,
сказал рыжий Микитка. - Я вчерась в него это, коровьей лепехой запустил,
а он ниче не говорит. Я еще запустил, а он, это, бух передо мной
на колени, ручки сложил: "Прости меня, Микитушка, - говорит,
- видно, я тебя чем обидел".
- Тебя кто такому выучил?!
- потемнев глаза ми, крикнул Стефан.
- Христос...
Низко-низко, чуть крыльями
травы касаясь, пронеслись над лугом ласточки. Прохладой повеяло.
Дождь скоро...
Вымолил-таки отец Михаил
у Бога влаги небесной. Пошел, пошел живительный, полезный для сохнущего
хлеба дождь. Лужи пузырями пучатся - знатный дождь будет, на всю
ночь. Попряталась деревня по избам, и боярские люди тоже не на улице.
Хоть и не ночь еще, а темно в большом доме боярина Кирилла. Узкие
оконца только в городских домах помаленьку приживались. Здесь же,
в глухих и холодных местах, пока без них обходились.
Потрескивает в углу длинная
белая лучина, вкусный лесной дымок к потолку вьется. Тихо задумавшись,
сидит на лавке Варфоломей. Свет от лучины позолотил его волосы.
Матери кажется, что они искрятся и светятся. Глядит она печально,
как Богородица с иконы, на нежное, не мальчишеское лицо сына, на
кроткие глаза, будто всю его трудную будущую жизнь видит.
- Варфушка, сыночек, поел
бы, а то не от голода ли учение тебе не дается. С весны уж к дьякону
ходишь, а ни одного слова прочесть не можешь. Петруша уж читать
сподобился, а ведь младше тебя. О Стефане и не говорю уж.
- Матушка! Да ведь и я
более всего на свете хочу грамоте выучиться. Только как ни бьюсь,
ничего не выходит!
Мария, коря себя, что больно задела сына, прижала его к себе и,
целуя в заплаканные глаза, принялась успокаивать.
- Ну что ты, что ты, радость
моя, потерпи! Верю, сойдет и на тебя благодать Божья. И ты верь
и надейся. А покуда давай я тебе почитаю...
Степенно
выходят со дворов поутру коровы, мычат, задрав морды.
Обгоняя стадо, бегут, толкаясь,
в приходскую школу братья Варфоломея Стефан с Петькой. А за коровами
понуро, будто его на аркане в татарский плен тащат, бредет Варфоломей.
"Господи! - шепчет,
- дай же, Господи, понять эту грамоту! Научи Ты меня, Господи, просвети
и вразуми!"
Но и сегодня бедный Варфоломей
не смог прочесть ни одного слова. Незлобивый дьяк Протасий больно
высек его при всех плетью, приговаривая: "Бью не ради мучения,
а ради учения". А ребята хохотали, и Стефан тоже. Только Петруша
отвернулся и не смотрел.
Долго и горячо плакал несчастный
мальчик в высокой траве за домом, пока не услыхал, как отец кричит:
"Ярик, Ярик! Воря, Воря! Да куда же вы делись?"
- Никак жеребята сбегли?
- вскочил Варфоломей.
- Батюшка! Позволь я их
у речки поищу, они туда завсегда утекают.
- Ну, беги. Да только сам
не заплутай!
Ах, как радостно, по-жеребячьи
подпрыгивая, бежать от всех обидчиков, от страхов! Не слышать ничего
о жестоких татарах, о злобе и ненависти людей друг к другу. И спрятаться
здесь, за селом, где тишина, простор и чистота. Особенно весной,
когда Ишня разливается и затопляет прозрачной водой все луга. Или
сидеть возле таинственных подземных ключей и думать, думать среди
влажной травы и пахнущих медом цветов. Недаром эти сластены Ярик
с Ворей сюда убегают. И где их искать?.. А это кто?
Под одиноким старым дубом
молился удивительный ликом старец-черноризец. Почтительно поклонился
ему мальчик и встал в сторонке. Старец же, окончив долгую молитву,
взглянул на него и спросил: "Что ищешь и чего хочешь, чадо?"
- Душа моя, отче, более
всего желает знать грамоту, - забыв про жеребят, простодушно ответил
Варфоломей, - но сколько ни стараюсь, не могу одолеть ее! Помолись
за меня, отче, Богу, чтобы открыл Он мне учение книжное.
Старец
поднял руки и очи к небу, помолился прилежно и, сказав "Аминь",
достал из-за пазухи небольшой ковчежец4
. А из него, как некое сокровище, тремя пальцами вынул просфору.
- Возьми это и съешь, и
будет тебе благодать Божья. Хоть и малым тебе кажется это, но великая
сладость от него. А о грамоте не скорби. Да будет известно тебе,
что с сего дня дарует тебе Господь знание грамоты больше, чем у
братьев твоих и сверстников твоих. А теперь прощай!
Но мальчик упал перед ним
на колени.
- Прошу тебя, отче святый,
погостить в доме родителей моих! Они очень любят странников, таких,
как ты, отче.
С улыбкой пошел старец
за Варфоломеем и благословил у крыльца встретивших его Кирилла и
Марию. Потом повел мальчика в молельную комнату, где, помолившись,
велел ему взять книгу и читать псалом. Напрасно отнекивался смущенный
отрок, стыдясь опозориться, но Старец сказал твердо: "Произноси
слово Божье без сомненья".
И случилось чудо. Варфоломей,
удивляя себя, родителей и братьев, стройно и хорошо начал читать,
будто читал эту книгу много раз!
Уходя, у самых ворот старец
обернулся и сказал провожающим его загадочные слова: "Сын ваш
будет некогда обителью Пресвятой Троицы и многих поведет за собой
к пониманию Божественных заповедей."
И вдруг исчез, растаяв
в воздухе.
Не ангел ли это слетал
к ним?
-------------------------------------
1
- Притвор - место в конце церкви, где по-старому обычаю женщины
стояли отдельно, позади мужчин / вернуться
2 - Печерский - пещерный монастырь / вернуться
3 - Пост помогает верующим избежать худых помыслов, худых
слов и худых дел / вернуться
4 - Маленький ларец / вернуться
|
