ГЛАВА 3

Когда гордая воля больного, озлобленного Ильи пала, и смирилась душа его пред Христом, понял он, что должен безропотно нести крест недуга своего. Никто более не слышал от него ни слова упрека, никто более не видел сумрачного взгляда.
Не только Илья и родители его в терпении своем очищались духом, но и многие другие как в Муроме, так и окрест, глядя на них, учились терпеть скорби.
Раньше, когда не спалось Илье, сидел он, опустив голову на грудь, а в голове этой ворочались тяжелые, тоскливые мысли о своей бесполезной и никому не нужной жизни: "Мухи и те нужны, чтоб воробьи да синицы кормились, а я - только чтоб хлеб в навоз перемалывать".
Сейчас же, когда сон не шел к нему, глядел с любопытством в ночное оконце и уж не о себе горестно думал, а обо всем огромном Божьем мире: "День землей красен, а ночь - небом. Красота-то какая! И впрямь небо - терем Божий, а звезды - окна его. Из них небось сейчас ангелы выглядывают и подмечают, кто чего здесь творит, и перед Господом за каждого ответ держат. И мой где-нибудь в сторонке стоит..."
И незаметно для себя начинал тихонько молиться:
- Ангел мой хранитель, данный мне от Бога в охранение, внуши мне удаление от скуки и уныния, да не внемлю я гнилым беседам, да не послушаю людей пустых, да не совратят меня с пути дурные примеры и безумные помыслы...
И, будто младенец, спокойно, с чистой душой засыпая, думал: "Эх, кабы все православные знали, как ночная молитва легко на небо долетает, не храпели бы сейчас по лавкам. Днем-то ведь сколько тыш молитв, толкаясь, к Богу летят!"
А за семьсот лет до Ильи святитель Иоанн Златоуст так об этом сказал:
"Встань ночью и посмотри на ход звезд, на глубокую тишину, на великое безмолвие и удивляйся делам Господа твоего. Тогда душа бывает легче и бодрее и может воспарять и возноситься горе. Самый мрак и совершенное безмолвие много располагают к умилению.
Преклони же колена, вздохни и моли Господа твоего быть милостивым к тебе. Он особенно преклоняется на милость ночными молитвами, когда ты время отдохновения делаешь временем плача".
И днем Илья не переставал удивляться: как же он раньше-то не замечал вокруг столько красоты? И чем пристальней и любопытней разглядывал он Божий мир, тем радостней и интересней было жить в нем.
Как-то постепенно перестал сравнивать себя с мертвой колодой, а все больше с маленьким, живым листиком среди тысяч других из густой зеленой кроны скромного, но крепкого дерева именем Русь.
Круглый год, изо дня в день, русичи, живущие плодами доброй, теплой земли, внимательно, как послушные дети, слушали и запоминали все, чему учила их заботливая Мать-природа.
А учила она их вот чему.
В декабре, когда холодная зима, встав на ноги, белым волком носилась по миру и мертвила его своими стылыми, острыми зубами, надо было подмечать: много ли зима инею насыпала, высоки ли сугробы надула, глубоко ли землю проморозила - все это к урожаю. Если же в конце декабря небо звездисто - народится много телят, ягнят, жеребят, ягод и гороху.
Но как бы зима ни лютовала, ни стучала ледяной палкой по крышам, на Светлое Рождество Христово зажигались в домах свечи, и людские души от бед оттаивали.
В феврале, после зимнего солнцеворота, солнышко начинает мало-помалу осиливать зимних духов и прибавлять день на куриный шаг.
- Бокогрей пришел, - жмурится на солнышко матушка, - корове бок нагрел.
Март-свистун ветряной откуда подует, оттуда все лето дуть будет. Теперь надо горластых грачей ждать. Если полетят они прямо на гнезда - дружная весна будет.
- Глянь-ка, Илюша, святые ласточки домой воротились, - перекрестилась Ефросинья.
- А почему святые-то?
- Разве не знаешь? Божья это птица. Где она поселится, тому дому благословение и счастье.
- А наша изба им ни разу не глянулась... Может, на этот раз погостят?
Но и в эту весну не для каждой избы Господь ласточек послал.
А вот уж апрель - зажги снега, заиграй вражки, сипит да дует, дело бабам сулит, а мужик глядит, что-то будет.
Матушка вся в заботах, куличи печет и яйца красит. Скоро для всего христианского мира праздников праздник придет, день, когда распятый Христос, смертию смерть поправ, воскрес из мертвых.
В Чистый четверг, день перед распятием, всем надо в жаркой бане попариться, смыть свои грехи и после всенощной службы принести из церкви горящие свечи и выжечь святым огнем кресты на дверях и потолках своих домов.
- Этот святой крест, Илюша, для сатаны и злых духов - смерть смертная, - перекрестилась Ефросинья, а про себя горестно подумала: "Эх, кабы я это до Илюшиного рождения знала, не сунулся бы сюда змей окаянный и не испортил бы сына моего..."
- А правда ли, что Христос воскресший сейчас по земле ходит?
- Истинная правда, Илюша, - широко и торжественно перекрестился отец, - а сатана, враг рода человеческого, до самого Вознесения Христова в аду ничком от страха будет лежать и не шелохнется.
- А вдруг Христос к нам придет? - тихо спросил Илья.
- Что ты, Господь с тобой! - испуганно вскочили с лавки отец с матерью. - Слова-то какие дерзостные говоришь! А дерзость страх Божий из души изгоняет.
- Да чего вы испугались-то? - удивился Илья.
- Ага, "чего"! - рассердился отец. - Ну, придет Он, положим, глянет на нас, убогих, светлыми очами и скажет строго: "Вот вы где, грешники, тараканами затаились! А ну, выходи на суд!"
- Да какие же вы грешники? - удивился Илья. - Не убили, не украли, не обманули ни одной души.
- Что ты, что ты, Илюша! - машет руками мать. - Безгрешен только Бог и Ангелы Его. Мы же грехами, как куры перьями, утыканы.
А вот уж кукушки и сизые галочки в дремучий муромский лес прилетели. Пробудили своими криками небесного Илью Пророка и отдали ему райские ключи. Седой Илья, громыхая, отпер ими небо, и хлынули на землю майские дожди. Живая эта вода смыла и утопила с лица земли все злое, мерзкое, греховное и напоила ее Божественной влагой.
И вновь, как в первый день создания, стала земля молодой, пахнущей травами красавицей. Видно, недаром при крещении людей в Святую воду окунают. Только она сможет смыть с души все прежние грехи и возродить к новой, чистой жизни.
В начале мая, оглушенный пением тысяч невидимых в ночи соловьев, Илья, блаженно зажмурившись, думал: "Нет, ни в заморских странах, ни в славном Киеве таких певцов не слыхали. Только в Муроме такая радость живет".
А вот уж лягушка квачет - овес скачет, комары зазвенели, скоро огурцы сеять. Вокруг Мурома нежно-зеленые ковры расстелились.
- И муравы такой духовитой нигде нет, - выглядывает в отворенную дверь Илья, - недаром, видать, Муром наш Муромом назвали.
Лето в зеленом сарафане по весенним разливам на челноке приплыло. Святая Троица тихо с неба спустилась, и теперь все три богоносных Ангела в каждом доме незримо за столом отдыхают.
Кузнечики на жаре расцокались. Всем лето пригоже, да макушка тяжела. Скотина, задрав хвосты, по полям носится - оводы-аспиды заели. На зеленые июльские луга Козьма и Дамиан пришли - все на покос пошли.
Ефросинья из лесу черницы¹ в лопушке, как когда-то Улита, Илье принесла. Грустно улыбнулся Илья и сказал чуть слышно:
- Пошли, Господи, счастье рабе твоей Иулите и... рыжему, конопатому суженому ее.
А они будто услышали и на Ильин день пришли Илью с Днем Ангела поздравить. А он им обоим, нежданно для себя, так обрадовался - до сумерек из избы не отпускал.
А в полях уже хлеб заколосился.
- Кукушек чего-то не слыхать.
- Да они, Илюша, житным колосом подавились, - смеется отец, - столько хлебу уродилось, прямо беда.
- Эх, не могу я тебе помочь, батюшка...
- Не кручинься, сынок! Столько добрых людей мне подсобить обещались - не счесть. Будем зимой с хлебом.
А вот Борис и Глеб - поспел хлеб. Все, даже дети малые, в поле. Один Илья в избе. Задумчиво крутит меж пальцев второй узелок на бечеве от креста, на то место настороженно поглядывает, где в прошлый раз святой Глеб стоял. Вдруг в свой день придет и спросит: "Ну, Илья, усмирил ли гордыню свою?" Что ответить?
В тревожном ожидании день мимо прошел. Только ночью Илья вздохнул с облегчением: не надо пока ответа держать, не готов еще...
Осенины в яркий сарафан землю вырядили, и настало бабье лето. Полетели неведомо куда, на темные воды или прямо на небо, журавушки, стрижи и касаточки, а ласточки, сказывают, сцепившись ножками, в реках и озерах от зимы прячутся.
- Всякому лету, аминь, - вздохнула Ефросинья, - и у нас похороны на дворе.
- Да ты что, матушка! Какие похороны?
- Да не пужайся, Илюша, тараканьи. На-ка вот, выдолби в репке серединку. Мы в нее мух уложим и тараканов, сколь наловим, и будет им в этом гробу смерть на всю зиму².
- У этих горе, а у коров праздник - быки в гости пожаловали, - озорно щурится отец. - На весь Муром ревут от радости.
Листопад октябрьскую хлябь засыпать торопится, чтобы Божья Матерь Свой небесный покров не на грязь постелила. И когда в октябре Илья будто впервые увидел чудесное, блистающее на траве небесное покрывало, а на нем серебряную, от инея сверкающую иву, со страхом перекрестился, решив, что это сама Богородица во дворе стоит.
Торопливо вытирая нежданные слезы, глядел могучий Илья на это чудо и шептал:
- Матушка, матушка моя! Жизни за Тебя не жаль...
Еще несколько долгих лет минули. Илье уж тридцать. Борода густая, темная, плечи богатырские, а в глазах свет, покой и мудрость. Эх, кабы ноги его каменные такими же податливыми стали, как душа. А душа его за эти годы много к Богу подвинулась
Теплый августовский сумерек на порог тихонько присел, в избу осторожно заглядывает, а войти боится. Там смоляная лучина потрескивает, она сейчас в доме хозяйка.
Матушка с отцом ушли в церковь. Сегодня светлый праздник - Преображение Господне, а Илья сидит под образами и задумчиво глядит на маленький, теплый огонек, и вот он уже не здесь, на постылой лавке, а там, за далеким морем, в горах...
-------------------------------------
1 - Черница - черника / вернуться
2 - В Древней Руси верили, что эти "похороны" изгоняют из дома всех мышей, клопов и тараканов / вернуться

1 2 3 4 5 6